Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Дорогие мои, какие прекрасные слова Тропаря сегодняшнего дня: «Отеческая славы Твоея удалихся безумно» и «приношу, Господи, Тебе глас» того самого блудного сына. Конечно, мечтается нам, что мы пришли в себя, что мы пошли к Отцу, но нам трудно, мы всё равно идем, порой не осознавая, что главным в этой истории было горячее смирение блудного сына, когда он понял, что он натворил.
Я всегда вспоминаю в этот день одного моего знакомого, он называл себя православным, он говорил: «Я всё понимаю в Православии, только притча о блудном сыне – она для меня непонятна». Говорю:«Почему? Это же всё учение христианское здесь сконцентрировано». «Но, как он мог вернуться? Когда он осознал? Он же хотел, чтобы отец-то его умер поскорее, разделил имение. Он после этого нашел в себе такую мерзкую наглость, он пошел прямо к отцу: прими меня в число наемников». Я говорю: «Хорошо. А что же ему надо было делать?». «Самоубийство, конечно». Я говорю: «А как отец воспринял бы такой поступок?». Так у нас разговор сошел на «нет». Когда мы действительно осознаем, что мы натворили, когда действительно идем к Отцу, возвращаясь к Нему, мы чувствуем, во-первых, стыд, нам страшно, вдруг оставит нас голодными. Ведь вот этот мой товарищ говорил: «Почему он пошел к отцу? Не из любви, не из каких-то там высоких христианских чувств, ему кушать захотелось, и пошел. И это же надо! И нам такого человека представляют как какой-то идеал». Так вы знаете, блудный сын – это человек, который смог совершить поступок, для Бога очень ценный. Он увидел свое падение, свою низость и понял, что он ничего не достоин, никакого прощения он не достоин.
Знаете, в каждом из нас, в сердцевине нашей жизни, духовной или обычной нашей жизни, всегда борется добро со злом, и мы встаем то на сторону добра, то на сторону зла, забывая о том, что в Царство Небесное ничто скверное войти не может. Это значит, что мы абсолютно, ни по каким параметрам не проходим. Мы не достойны Царства Небесного. Нам мечтается, что мы как-то вот идем. Идем ли? Может, мы больше похожи на того старшего сына? Знаете, явному грешнику гораздо легче покаяться, чем мнимому праведнику. Вроде внешне всё в порядке. А знаете, бесы меняют тактику борьбы с нами, когда видят нашу какую-то решимость, какое-то желание, могут и отступить. И с помощью Божией, конечно, это всё происходит. И большие грехи от нас уходят, но вместо них появляется огромная масса мелкого греха, так называемого апокалипсис, мелкого греха, на который особого внимания мы не обращаем: ну, это джентльменский набор грехов – ну, все мы не без греха, ну что такого. Так вот, Господь попускает нам в эти мелкие грехи впадать для того, чтобы мы вспомнили: как вот ты с таким багажом придешь к Отцу, если ты себя считаешь достойным? Смотрите, старший сын, по одному из Толкований свято-отеческому, — он являет из себя такого «мнимого праведника», он безрадостен, отец не дает ему даже козленка, чтобы он повеселился с друзьями своими, хотя вроде как внешне выполняет всё, что требуется. А внутри что у него происходит, страшно себе даже представить. И этот старший сын ничем не лучше младшего. Только ему труднее, он же внешне всё соблюдает, а радости нет, той настоящей жизни с Богом нет. Потому что он не осознал, не пришел в себя, ну, такие обстоятельства, может быть, он сильнее, потому что он старше. Бог не дал ему возможность понять, что он в изгнании тоже, в изгнании самовольном, так же, как каждый из нас.
И только на Страшном суде мы сможем узнать, почувствовать, что действительно явному грешнику легче порой бывает, чем мнимому праведнику, вернуться к Отцу. Таковыми мнимыми праведниками мы с вами являемся, и мы не идем, потому что нам не стыдно, потому что мы делаем одно, второе, третье, а небольшие недостатки – что с нас взять? Мы же – не святые. Да? И особо не хотим быть святыми. Нам здесь хорошо. Если нам здесь хорошо на земле, тогда мы никуда не идем. И это движение блудного сына – оно стало возможным, потому что он стал нуждаться там, на «стороне далече». Конечно, мог бы, наверно, этот человек как-то приспособиться, жизнь свою наладить и там, на «стороне далече», но не принес бы он радости ни своему отцу и ни себе никакой радости не принес бы. Так вот, если мы стараемся здесь тепленькое место найти и успокоиться – такое безмятежье, мы себя обманываем: это не то, ради чего мы созданы. И поэтому Господь, любя нас, Он устроит вокруг нас такие обстоятельства, чтобы нам было не очень хорошо в этом теплом месте жить. И мы, приходя в храм, конечно, радуемся благолепию, миру такому, атмосфере особой, которая здесь царит и вообще в храмах, но вообще любое наше обращение к Богу должно быть связано с чувством отдаленности нашей от Бога. То, что я имею, даже эта «роса и благодать» после Причастия – это вроде как хорошо, но это не то, для чего мы с вами созданы. И когда мы на Страшном суде увидим нашего знакомого, на котором «крест» поставили, так мысленно: ну, что с него взять, увидим его в радости, а нас – неизвестно где, мы, наверно, тоже будем как этот старший сын претензии какие-то предъявлять, может даже к Богу: «Господи, как же это? С блудницами всё Твое имение изжил, а я-то Тебе служил, я-то старался. А он в такой радости находится. А я – неизвестно где, в тартарары, может, попаду». Вот. Господь нам тогда скажет: «Сын Мой, или, Дочь Моя! Я тебе всё объяснил, но сейчас, что ты еще чего от Меня хочешь? Ты же всё знаешь, тебе много показано, чудес сколько было в твоей жизни, только вспомни».
Тогда всё вспомним!
Дорогие мои, не будем мечтать о том, что мы идем к Отцу до тех пор, пока мы не найдем жгучего стыда в себе от того, что блудно расточили имение, которое Господь нам выделил.
Дорогие мои, Святая Церковь как человеколюбивая мать, готовит нас постепенно, потихонечку, нежно готовит нас к вхождению в Великий пост. Но, не стоит обольщаться этой нежностью. Вчера на Всенощном бдении (нас было 26 человек даже), мы слышали Псалом изгнания: «На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона». Конечно, Церковь нас постепенно готовит к этому труду. Но, труд должен быть серьезный. Подготовка к Причастию – она должна включать в себя посещение Всенощного бдения. И только там, на Всенощном бдении, мы можем почувствовать, что пост приближается. Там и стихиры, и вот эти 2 песнопения: « Покаяния отверзи мне двери, Жизнодавче» и вот этот псалом изгнания, еще дважды он будет звучать в церквах в ближайшее воскресенье, потом еще одно, а потом уже всё.
Знаете, что этим Псалмом еврейский народ оплакивал свое бедственное положение в Вавилонском плену, разрушение Иерусалима и как бы окончание всего, что было для них важным и ценным. Там, в этом Псалме, есть такие слова: «Дщи Вавилоня окаянная» — так им было плохо там. « Блажен иже имет и разбиет младенцы твоя о камень» — так поступали в древнем мире с мальчиками для того, чтобы они не мстили завоевателям, их сразу убивали. И еврейский народ, помня эти окровавленные камни, помня, что сделали враги с ними, они такого желали и своим завоевателям.
Для нас, христиан, здесь есть очень большой, глубокий смысл, очень важный, без него нам пост богоугодно не провести. « Дщи Вавилоня» здесь сатанинское воинство. И младенцы Вавилонские – это наши помыслы, маленький грех: ничего страшного, на который мы как-то обычно не обращаем внимания. Так вот, «блажен иже имет младенцы и разбиет их о камень» — камень смирения, камень стыда перед Богом.
«Покаяния отверзи мне двери, Жизнодавче». Весь Великий пост мы будем просить у Бога, чтобы Он открыл нам двери покаяния — наши окаменелые сердца размягчил и сделал нас достойными покаянного труда. Двери покаяния и двери Царства Небесного – это одни и те же двери. Если нам с вами здесь хорошо, то Господь стучит в эти двери – в наши двери нашего сердца. Но, мы не открываем, потому что ничего не чувствуем, может потому что не хотим, как старший сын. Вроде и делаем то, что от нас требуется, а радости, настоящей полноты жизни и нет.
Дорогие мои, давайте изо всех сил постараемся подготовиться к Великому посту, чтобы нам с вами за него не отвечать потом на Страшном суде. Аминь.
Спаси, Господи!
Просмотры (23)
